|
Война с Филиппом на французской земле была долгой. Ричард наносил вероломному противнику одно поражение за другим. Наконец, в январе 1199 года был заключен мир. Филипп шел на огромные уступки. Кольцо владений английского короля, смыкаясь с землями его союзников, сужалось вокруг Парижа. Конечно, скрепя сердце подписывая такие условия, Филипп II надеялся на лучшие времена...
И они наступили для него гораздо раньше, чем он думал. Совсем уже близкой была смерть Ричарда Львиное Сердце — нелепая, случайная, но опять-таки вполне в духе того рыцарского романа, который назывался его жизнью.
Едва только заключив мир с Филиппом, король двинулся на своего вассала, виконта Лиможского Адемара. Ходили слухи о том, что Адемар похитил половину сокровищ покойного Генриха II и хранил их в замке Шалю. При осаде замка стрела, пущенная арбалетчиком со стены, ранила короля в руку. По всей вероятности, была стрела отравленной, ибо к этому времени европейские воины уже многое переняли из восточных обычаев ведения войны...
"Пришел король Англии с многочисленным войском, — безыскусно свидетельствует хроника, — и осадил замок Шалю, в котором, как он думал, было скрыто сокровище... Когда он вместе с Меркадье (один из военачальников Ричарда) обходил стены, отыскивая, откуда удобнее произвести нападение, простой арбалетчик по имени Бертран де Гудрун пустил из замка стрелу и, пронзив королю руку, ранил его неизлечимой раной. Король, не медля ни минуты, вскочил на коня и, поскакав в свое жилище, велел Меркадье и всему войску атаковать замок, пока им не овладеют...
А когда замок был взят, велел король повесить всех защитников, кроме того, кто его ранил. Ему, очевидно, он готовил позорнейшую смерть, если бы выздоровел. Ричард вверил себя рукам врача, служившего у Меркадье, но при первой попытке извлечь железо тот вытащил только деревянную стрелу, а острие осталось в руке; оно вышло только при случайном ударе по руке короля. Однако король плохо верил в свое выздоровление, а потому счел нужным объявить свое завещание...
Он велел привести к себе Бертрана, который его ранил, и сказал ему: «Какое зло сделал я тебе, что ты меня убил?» Тот ответил: «Ты умертвил своей рукой моего отца и двух братьев, а теперь хотел убить меня. Мсти, как хочешь. Я охотно перенесу все мучения, раз умираешь ты». Тогда король велел отпустить его, говоря: «Смерть мою тебе прощаю...»
Так и была дописана последняя строчка в жизни великодушного, жестокого, яростного, неустрашимого короля-рыцаря, прозванного Львиным Сердцем. Англию он завещал брату Иоанну, столько раз предававшего его. Похоронить себя повелел у ног отца, с которым воевал столько времени.
...Но ведь был он не только государем и воином, был он еще и поэтом. Почти ничего не осталось из написанного им, да и, скорее всего, немного стихов он сложил, поглощенный войнами и походами. И все же один дошел до нас — неуклюжий, наивный, потому что поэтическое дарование Львиного Сердца явно уступало воинскому. Но все же и в этом стихе, написанном в заточении, чувствуется его натура.
Самое время припомнить хотя бы некоторые из этих строк:
Поскольку речи пленного напор
не свойствен, как и речи тех, кто хвор,
пусть песнь утешно вступит в разговор.
Друзьям, не шлющим выкупа позор!
Мне из-за тех, кто на дары не скор, быть две зимы в плену.
Пусть знает каждый в Англии сеньор,
В Анжу, в Гаскони, словом, весь мой двор,
что я их безотказный кредитор,
что мной тюремный отперт бы запор
и нищим был, скажу им не в укор, —
а я еще в плену...
|
Главная