В ночь, когда умерла Екатерина, Павел потребовал бумаги покойной. Санглен сообщает, что Платон Зубов провёл Павла в кабинет императрицы, где передал ему четыре пакета. 

В двух были запечатаны бумаги об отречении его от престола и ссылке в замок Лоде, в третьем — указ о передаче графу А. А. Безбородко имения Г. Орлова, в четвёртом — духовное завещание Екатерины II. Первые два пакета Павел якобы разорвал, а завещание, не читая, положил в карман. Но такое изложение событий содержится лишь у Санглена, который там лично не присутствовал.

 Большинство же мемуаристов, основываясь на рассказах, утверждают, что о существовании завещания в пользу Александра Павлу донёс Безбородко, после чего они заперлись в кабинете императрицы и долго жгли бумаги в камине. 1796, 6 (17) ноября. — В полночь высшее духовенство и двор принесли присягу на верность новому императору и его наследнику, великому князю Александру.

 По воспоминаниям современников, Павел обладал недюжинным умом, замечательной наблюдательностью и крепкой памятью, знал в совершенстве языки: славянский, русский, французский, немецкий; говорил и писал на них весьма свободно и правильно, имел некоторые сведения в латинском, был хорошо знаком с историей и математикой. 

Он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселью, любил искусство. Он любил показать себя человеком бережливым, по крайней мере, по отношению к себе, — от излишеств воздерживался. Имел одну шинель, которую носил и осенью, и зимой, но даже недруги императора признавали его щедрость. 

Павел принципиально считал, что главная добродетель подданных — безусловное послушание царю, его должно уважать, бояться и чтить; как бы он ни был жесток, подданным следует его «укрощать лишь покорностью». 1797, 5 (16) апреля. — Коронация Павла I в Москве.

 Своим первым указом император отменил установленный Петром I порядок престолонаследия по завещанию и ввёл наследование по праву первородства по мужской линии, подписав «Акт, высочайше утверждённый в день священной коронации Е. И. В.29и положенный для хранения на престол Успенского собора». 

Это был акт укрепления стабильности власти, недопущения дворцовых переворотов. Вспомним: Пётр I указал, что своего наследника может назначить сам царь. И что же? На протяжении XVIII века «назначенцев» было трое: Пётр II, Иван VI и Пётр III. Первый из них умер при странных обстоятельствах, когда попытался оформить женитьбой своё совершеннолетие; второго свергли в младенческом возрасте и заточили в тюрьму, где он и погиб; третьего убили через несколько месяцев по воцарении. Ещё одна «назначенка» — Анна Иоанновна, вопреки закону Петра I, воцарилась не по воле предыдущего монарха, а желанием аристократии. 

Остальные императрицы прав на верховную власть не имели вовсе и захватывали её силой. «Акт» Павла I гласил: «По зрелом рассуждении и со спокойным духом постановили сей Акт… которым по любви к Отечеству избираем Наследником, по праву естественному, после смерти Моей, Павла, Сына Нашего большого, Александра, а по нём всё Его мужское поколение.

 По пресечении сего мужского поколения (что и сбылось; потомков мужского пола у Александра не оказалось, — Авт.), наследство переходит в род второго Моего Сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего Моего Сына, и так далее, если бы более у Меня Сыновей было; что и есть первородство… По пресечении последнего мужского поколения Сыновей Моих, наследство остаётся в сём роде, но в женском поколении последне-Царствовавшего, как в ближайшем Престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитая мужеское лицо женскому…

 Положив правила наследства, должен объяснить причины оных. Они суть следующие: дабы Государство не было без Наследника. Дабы Наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать. Дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род…» Закон Павла I о престолонаследии не смог покончить с практикой дворцовых переворотов, чему свидетельством судьба самого Павла, Николая I, воцарение которого (через голову Константина) сопровождалось декабрьским восстанием, да и Николая II, — но он исключил возможность нарушения последовательности занятия престола членами императорской фамилии.

Это должно было способствовать хотя бы сохранению политической стабильности в государстве. Также в день коронации Павел I подписал манифест, которым, как сообщил в Берлин прусский посол Брюль, «недовольны все, кроме городской черни и крестьян». Сильно сказано: городская чернь и крестьянесоставляли 90 % населения. 

Почему же были недовольны остальные все? Потому что впервые со времён Петра I император осмелился покуситься на интересы помещичьего сословия, по сути, провозгласив возврат к подлинному самодержавию: Павел ограничил всевластие дворян в эксплуатации крестьян более, чем вдвое. В манифесте говорилось: «Объявляем всем Нашим верноподданным. Закон Божий, в десятословии (10 библейских заповедей, — Авт.) 

Нам преподанный, научает Нас седьмой день посвящать Ему; почему в День настоящий, торжеством Веры Христианской прославленный, и в который Мы удостоилися восприять священное миропомазание и Царское на Прародительском Престоле Нашем венчание, почитаем долгом Нашим пред Творцом и всех благ Подателем подтвердить во всей Империи Нашей о точном и непременном сего закона исполнении, повелевая всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более, что для сельских издельев остающиеся в неделе шесть дней, по равному числу оных вообще разделяемые, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным надобностям…» 

Несомненно, что Павел I осознанно совершил эту антипомещичью акцию, публично противопоставив дворянскому «самодержавию» самодержавие царское, как бы надклассовое, народное. Декабрист А. В. Поджио правильно выявил осознанность этого противопоставления: «Павел первый обратил внимание на несчастный быт крестьян и определением трёхдневного труда в неделю оградил раба от своевольного произвола(выделено нами, — Авт.)». 

А исследователь второй половины XIX века В. И. Семевский оценил манифест чуть ли ни как начало антикрепостнической политики российского правительства: «…это была первая попытка ограничения повинности крепостных крестьян, и наше правительство смотрело на него как на положительный закон, несмотря на то, что он не исполнялся». (Семевский В. И., Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т. I. СПб., 1888, стр. 233) Ознакомившись с доставшимся ему от матушки наследством, Павел пришёл в ужас: финансы пришли в полное расстройство (бумажный рубль стоил 66 коп. серебром), казнокрадство и лихоимство достигли невиданных масштабов и фактически были узаконены. По распоряжению императора, с целью повышения стоимости бумажных денег много придворных серебряных сервизов и вещей переплавили в монету, а на площади перед Зимним дворцом сожгли бумажных денег на сумму свыше 5 млн. рублей.

 Стоимость денег поднялась. В дальнейшей внутренней политике Павла выделяются несколько взаимосвязанных направлений — преобразования в государственном управлении, сословная политика и военная реформа. Начнём с первого: с попытки предельно централизовать государственное управление. При Павле значительно выросла роль генерал-прокурора Сената, и это деяние, казалось, продолжало начатое Екатериной, — но если при ней значение генерал-прокурора Сената просто усилилось, то теперь он превратился как бы в премьер-министра, обладавшего функциями министров внутренних дел, юстиции и частично министра финансов. 

Одновременно началось повсеместное ограничение коллегиальности в управлении. Павел восстановил некоторые из ранее ликвидированных коллегий, однако предписал преобразовать их в министерства, то есть заменил принцип коллегиального правления единоличным. 

В 1797 году было создано совершенно новое министерство уделов, ведавшее землями, которые принадлежали непосредственно царской фамилии, а в 1800 году — министерство коммерции. Ещё решительней разломал Павел всю систему местного управления, учреждённую его матерью в 1775 году: ликвидировал должности наместников, закрыл приказы общественного призрения и управы благочиния, городские думы; городское сословное управление объединил с органами полиции. Реформе подверглась и созданная Екатериной судебная система.

Изменил Павел и принципы управления окраинами империи, — так, Прибалтийским губерниям, Украине и некоторым другим территориям были возвращены традиционные органы управления. Из иных деяний императора следует отметить полное прекращение преследования Православной церкви и раскольников и возврат церкви отобранных у неё имений. Право старообрядцев иметь свои церкви было распространено на все епархии. Больше всего в воспоминаниях современников-дворян записей о том, что приход Павла к власти сопровождался милитаризацией жизни двора и Петербурга в целом. Так, специальными указами были запрещены определённые фасоны одежды, причёсок, танцы, в которых император видел проявления свободомыслия. Была введена жёсткая цензура, запрещён ввоз книг из-за границы. В «Записках о моей жизни» Н. И. Греч сообщает: «Жесточайшую войну объявил император круглым шляпам, оставив их только при крестьянском и купеческом костюме. И дети носили треугольные шляпы, косы, пукли, башмаки с пряжками. Это, конечно, безделицы, но они терзали и раздражали людей больше всякого притеснения. Обременительно ещё было предписание едущим в карете, при встрече особ императорской фамилии, останавливаться и выходить из кареты. Частенько дамы принуждены были ступать прямо в грязь. В случае неисполнения, карету и лошадей отбирали в казну, а лакеев, кучеров, форейторов, наказав телесно, отдавали в солдаты. К стыду тогдашних придворных и сановников, должно признать, что они, при исполнении, не смягчали, а усиливали требования и наказания». Однако ни у кого даже вопроса не возникает: а отдавал ли подобные приказы действительно император, или в не меру ретивые сановники? Ведь тот же Греч рассказывает и другую историю: «Однажды император, стоя у окна, увидел идущего мимо Зимнего дворца и сказал, без всякого умысла или приказания: „Вот идёт мимо царского дома и шапки не ломает". Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки. Пока государь жил в Зимнем дворце, должно было снимать шляпу при выходе на Адмиралтейскую площадь с Вознесенской и Гороховой улиц. Ни мороз, ни дождь не освобождали от этого. Кучера, правя лошадьми, обыкновенно брали шляпу или шапку в зубы. Переехав в Михайловский замок, т. е. незадолго до своей кончины, Павел заметил, что все идущие мимо дворца снимают шляпы, и спросил о причине такой учтивости. „По высочайшему Вашего Величества повелению", — отвечали ему. „Никогда я этого не приказывал!" — вскричал он с гневом и приказал отменить новый обычай. Это было так же трудно, как и ввести его. Полицейские офицеры стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили прохожих не снимать шляп, а простой народ били за это выражение верноподданнического почтения». Можно заключить, что придворные сановники, не любившие Павла, в любом случае имели возможность выставить его перед народом, как самодура. Ведь любое, даже правильное указание руководства можно довести до полного абсурда! Отсюда и противоречивость в мнениях, высказываемых о его эпохе. Исторический писатель начала XX века Г. И. Чулков писал: «…чем дальше от престола, тем спокойнее жилось российским гражданам. Император был беспощаден, если узнавал о злоупотреблениях власти. Боялись брать взятки. Судебная волокита стала легче. Грабёж населения чиновниками ослабел. Но столичные жители, особенно те, кто был причастен двору и гвардии, жили в непрестанном страхе строгого взыскания. Страна принадлежала ему, императору. Высшая сила поручила ему опекать Россию, и он, как отец, устанавливал порядок, мораль, быт»… В результате, по словам Н. А. Саблукова, «земледелие, промышленность, торговля, искусства и науки имели в нём… надёжного покровителя. Для насаждения образования и воспитания он основал в Дерпте университет, в Петербурге училище для военных сирот… Для женщин — институт ордена св. Екатерины и учреждения ведомства императрицы Марии». Кстати, о дворцовом быте и отношениях с императрицей можно прочесть в воспоминаниях А. О. Смирновой-Россет. Она, правда, ссылается на рассказы третьих лиц — в частности, Е. Н. Кочетовой. Вот анекдот того времени: Миссис Мэри Кеннеди запиралась ночью с императрицей и спала у неё в комнате, потому что император взял привычку, когда у него бывала бессонница, будить её невзначай, отчего у неё делалось сердцебиение. Он заставлял её слушать, как он читает монологи из Расина и Вольтера. Бедная императрица засыпала, а он начинал гневаться. Жили в Михайловском дворце, апартаменты императора в одном конце, императрицы в другом. Наконец Кеннеди решилась не впускать его. Павел стучался, она ему отвечала: «Мы спим». Тогда он ей кричал: «Так вы спящие красавицы!» Уходил, наконец, и шёл стучаться к двери m-me К., камер-фрау, у которой хранились бриллианты, и кричал ей: «Бриллианты украдены!» или «Во дворце пожар!». К., несколько раз поверив, потом перестала ему отпирать, и он стал ходить к часовым и разговаривать с ними. Он страшно мучился от бессонницы…