Первым исторически достоверным предком Пушкина считают знаменитого воина из дружины Александра Невского, отличившегося в битве на Неве со шведами – Гаврилу Олексича (хотя сам Пушкин называл другого воина Невского – Ратшу). Внуки Гаврилы Олексича в XIV веке выехали из Твери в Москву и начали служить Великому князю московскому Ивану Даниловичу Калите.

 Один из правнуков Гаврилы Олексича получил прозвище Пушка и стал родоначальником ветви Пушкиных. Впоследствии от рода Пушкиных отделились другие ветви: Мусины-Пушкины, получившие в XVIII веке графский титул, Бобрищевы-Пушкины, Курчевы-Пушкины, Товарковы-Пушкины, Шафериковы-Пушкины и др. 

От других сыновей Гаврилы Олексича произошли и иные, не менее знаменитые фамилии: Бутурлины, Свибловы, Челяднины, Чулковы. В разное время многие из предков великого поэта играли важную роль в истории России. Это и один из ближайших сподвижников Ивана Грозного Евстафий Михайлович Пушкин, и Гаврила Григорьевич, ставший сторонником Лжедмитрия I – Гришки Отрепьева.

 Затем Пушкины и возводили на трон Василия Шуйского, и свергали его, были в числе сторонников другого самозванца – Лжедмитрия II – и среди активных бойцов народного ополчения Минина и Пожарского.

 К началу XVIII века род Пушкиных почти сошел со сцены, во всяком случае уступил на исторической сцене большие роли другим. Но вот явился гений этого рода – Александр Сергеевич, и род Пушкиных воскрес к новой, вечной, неугасающей славе. Арапчик и рябчик Когда Пушкину было десять лет, к его родителям приехал тогда уже известный пятидесятилетний поэт Иван Иванович Дмитриев, лицо которого было сильно попорчено оспой. Увидев смуглого, курчавого, толстогубого мальчика, Дмитриев воскликнул: «Каков арапчик!»

 Эти слова обидели юного Пушкина, и он тотчас же парировал: «Зато не рябчик». Одинако, Двако и Трико В лицее во времена Пушкина служил гувернером некто Трико, докучавший лицеистам бесконечными придирками и замечаниями. Однажды Пушкин и его друг Вильгельм Кюхельбекер попросили у Трико разрешения поехать в находившийся недалеко от Царского Села Петербург. Трико, однако, не разрешил им этого.

 Тогда довольно уже взрослые шалуны все равно вышли на дорогу, ведущую в Петербург, и, остановив два экипажа, сели по одному в каждый. Вскоре Трико заметил, что Пушкина и Кюхельбекера нет в лицее, и понял, что друзья ослушались его и уехали в Петербург.

 Трико вышел на дорогу, остановил еще один экипаж и поехал вдогонку. А в то время у въезда в город стояли полицейские заставы и всех ехавших в столицу останавливали, спрашивали, кто такие и зачем едут. Когда ехавшего первым Пушкина спросили, как его зовут, он ответил: «Александр Одинако». Через несколько минут подъехал Кюхельбекер и на тот же вопрос ответил: «Меня зовут Василий Двако». Еще через несколько минут подъехал гувернер и сказал, что его фамилия Трико. 

Полицейские решили, что или их разыгрывают и подсмеиваются над ними, или в город едет группа каких-то мошенников. 

Они пожалели, что Одинако и Двако уже проехали, и догонять их не стали, а Трико арестовали и задержали до выяснения личности на сутки.