Пастух, царица и шинкарка
Вскоре после коронации Елизавета Петровна без всякой помпы обвенчалась с Разумовским в небольшой церковке подмосковного села Перово. Обряд венчания произвел ее духовник Федор Яковлевич Дубянский, образованный богослов, пользовавшийся уважением у набожной императрицы. В память о венчании на куполе церкви, вокруг основания креста, была установлена декоративная царская корона. После венчания Елизавета Петровна зашла к местному священнику в дом, выпила с ним и попадьей чаю, а выходя из дома сказала своему теперь уже венчанному мужу, что хочет познакомиться со своей свекровью, и велела послать за ней карету.
Наталья Даниловна, мать Алексея Григорьевича Разумовского, его сестры Агафья, Анна и Вера, а также младший брат Кирилл жили в Черниговской губернии, в Козелецком уезде, на хуторе Лемеши. Мать держала шинок (корчму), Кирилл пас скотину, а сестры повыходили замуж: Агафья – за ткача Будлянского, Анна – за закройщика Закревского, а Вера – за казака Дарагана.
Когда в Лемеши прибыл целый кортеж придворных карет, изумлению хуторян не было предела.
– Где живет здесь госпожа Разумовская? – спросили приехавшие.
– У нас никогда не было такой пани, а есть, ваша милость, вдова Розумиха, шинкарка... – отвечали хуторяне.
Приехавшие поднесли Наталье Демьяновне богатые подарки и среди прочего соболью шубу. Они просили ее вместе со всеми детьми поехать в Москву.
– Люди добрые, не насмехайтеся надо мною, шо я вам худого зробила? – отвечала Наталья Демьяновна, в глубине души уже веря случившемуся, потому что кое-какие слухи все же доходили до нее. И, согласившись поехать в Москву, где все еще продолжались коронационные торжества, она постелила соболью шубу у порога своей хаты, посадила на нее по очереди всех родных – и дочерей, и зятьев, и кумовьев, и сватов со свахами, – выпила с ними горилки: «погладить дорожку, щоб ровна була» и, обрядившись во все самое лучшее, отправилась в Москву.
Почтительный сын выехал к ней навстречу и в нескольких верстах от Москвы увидел знакомые ему кареты. Он приказал остановить собственный экипаж и пошел навстречу матери, одетый в расшитый золотом камергерский мундир, в белом пудреном парике, в чулках и туфлях, при шпаге и орденской ленте. Когда возница, увидев Разумовского, остановил карету Натальи Демьяновны, она, выглянув в окно, не узнала в подошедшем вельможе своего некогда бородатого сына, носившего широкие казацкие шаровары да бедную свитку. А когда испуг прошел, то от счастья заплакала.
Разумовский обнял маменьку и, пересадив в свою карету, повез в Москву. По дороге он наказал Наталье Демьяновне при встрече с невесткой не чиниться, но помнить, что она российская императрица.
Наталья Демьяновна была женщиной умной и дала слово, что проявит к Лизаньке всяческую почтительность.
В Москве императрица занимала Лефортовский дворец, имевший высокое парадное крыльцо в два марша. Наталья Демьяновна обмерла, когда двое придворных, бережно взяв ее под руки, повели к огромной резной двери мимо великанов-лакеев, стоявших двумя рядами на лестнице и одетых в затканные серебром ливреи. Потом свекровь императрицы признавалась, что приняла их всех за генералов, – так богат был их наряд и такими важными они ей показались.
Сопровождавшие Наталью Демьяновну придворные ввели ее в маленькую комнату и передали в руки женщин-служанок. А те попросили ее самым учтивым образом снять расшитую шелками кофту, новую юбку и дорогие модные черевички, сказав, что все это для встречи с государыней непригодно. Взамен ей почтительно предложили надеть обруч и каркас из китового уса, на который они тут же ловко натянули неимоверно широкую златотканную юбку, столь же прелестную кофту, на руки – высокие, до локтей, белые перчатки, на ноги – золотые туфельки, а в довершение всего на голову водрузили высокий белый парик, усыпанный пудрой. Ей нарумянили щеки, насурьмили брови, подкрасили губы и повели по еще одной – теперь уже внутренней – парадной лестнице во внутренние покои. Нужно отметить, что в комнатке, где Наталью Демьяновну обряжали, не было зеркала, и ловкие женщины сделали все это без его помощи. На новой лестнице стояли такие же «генералы», что и перед входом во дворец, и Наталья Демьяновна, совсем уж оробев, подошла к еще одной огромной двери. Ах, как не хватало ей сына, который, будь он рядом, и успокоил бы ее, и все объяснил! Но Алешеньки не было. Оставив ее у ловких служанок, он сказал, что уходит к государыне и вместе с ней выйдет к маменьке.
Двое лакеев медленно и торжественно раскрыли перед Натальей Демьяновной двери, и деревенская шинкарка вошла в огромный зал сказочной красоты. Она увидела сверкающий паркет, огромные окна, расписанный летящими ангелами потолок, и вдруг обнаружила, что впереди, прямо напротив нее, стоит императрица – в златотканном платье, золотых туфельках, в белых, до локтя, перчатках и высоком – волосок к волоску – парике. Издали Наталья Демьяновна не разобрала, красива ли ее невестка – увидела только широкие черные брови и румяна во всю щеку.
Затаив дыхание, Наталья Демьяновна пошла к императрице навстречу и увидела, что и та двинулась к ней. И тут, вспомнив слова Алешеньки, что надобно быть с государыней почтительной, хоть то не по обычаю, смиренно опустилась на колени и склонила голову долу.
Она простояла так несколько мгновений, но невестка почему-то не подходила, и тогда Наталья Демьяновна подняла голову и увидела, что и Лизанька стоит на коленях и тоже смотрит на нее. Наталья Демьяновна испугалась, растерялась – видимое ли дело, чтоб царица стояла перед шинкаркой на коленях? – и, протянув к невестке руки, проговорила напевно, ласково, с материнской добротой и уважительностью:
– Лизанька, донюшка, царица-матушка! Встань с колен, то мне, простой мужичке, не по чести...
И с удивлением увидела, что и невестка протянула к ней руки и тоже стала что-то говорить, но Наталья Демьяновна, хоть и сохранила отменный слух, ничего не слышала, кроме собственного голоса. Она, в растерянности поглядев налево и направо, вдруг заметила, что возле небольшой двери, которую, войдя в зал, она и не разглядела, стоит ее Алешенька, а рядом с ним несказанной красы барыня. Они стояли, держась за руки, и тихо смеялись. А потом подошли к ней, и краса-барыня подняла ее с колен, обняла и поцеловала. Алешенька, улыбаясь, сказал:
– То зеркало такое – от пола до потолка.
И Наталья Демьяновна все сразу поняла. Умная она была женщина, но никогда не думала, что зеркало может быть таким большим – во всю стену. А с Лизанькой они поладили сразу и любили друг друга всю жизнь, потому что много общего оказалось в характерах и нравах деревенской шинкарки и императрицы всея Руси.
И все же венчание с Разумовским династических проблем не разрешило: он не мог быть наследником трона, да и сам совершенно не хотел этого. И посему 7 ноября 1742 года Карл Петр Ульрих, принявший православие и ставший Петром Федоровичем, был объявлен «великими князем с титулом Его Императорского высочества и наследником престола». А вслед за тем Елизавета Петровна решила женить племянника. Ее выбор остановился на четырнадцатилетней немецкой принцессе Софии Фредерике Августе Ангальт Цербстской. |
Категория: От Екатерины I до Екатерины II | Добавил: historays (08.02.2015)
|
Просмотров: 900
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|