Решающие встречи - 10 Августа 2014 - Все об мировой истории

Великий князь уходит, за ним несколько озадаченный Александр Шувалов, а Екатерина тотчас берется за перо. «Я стала писать письмо императрице по-русски, в максимально патетическом стиле, – вспоминает она в своих „Мемуарах". – Начала с перечисления благодарностей за милость и благодеяния, мне ею оказанные со дня приезда моего в Россию, и добавляла, что, к сожалению, я их не заслужила, ибо навлекла на себя ненависть великого князя и явное неудовольствие Ее величества, что я очень несчастна и умираю от скуки в своей спальне, где мне запрещают самые невинные развлечения, а посему настоятельно прошу ее положить конец моим мучениям и отослать меня обратно к моим родственникам тем или иным способом, по ее усмотрению. Поскольку живу я хотя и в одном доме со своими детьми, но их не вижу, мне все равно, нахожусь ли я рядом или за сотни километров от них; я знаю, что она окружила их заботой, какой им не обеспечат мои скромные возможности, и осмеливаюсь просить ее продолжать эти заботы и что в надежде на это я проведу остаток жизни среди своих родных в молитвах Всевышнему за ее здоровье, за здоровье великого князя, детей моих и всех, кто делал мне добро или причинял зло, но состояние моего здоровья, из-за всех пережитых горестей, таково, что мне приходится опасаться за жизнь мою, а посему и обращаюсь к ней с просьбой отпустить меня лечиться на воды, а оттуда – к родителям».
Очевидно, Екатерина заранее обдумала это письмо. Она полагает, что пришел момент, когда надо идти ва-банк. Ей грозят, будет грозить и она. Она блефует с поразительным хладнокровием. Просит разрешить ей то, чего на самом деле она больше всего боится, – уехать из России. Да и куда ей ехать, если вдруг императрица удовлетворит ее просьбу? В Германию? Отец ее умер, единственный брат поссорился с королем Пруссии и сражается в рядах австрийской армии, Фридрих лишил мать доходов от герцогства Цербстского, и она скрывается в Париже под именем графини Ольденбургской, в долгах как в шелках, запуталась в политических и любовных интригах, влачит несчастное существование эмигрантки, поносит своих врагов и мечтает быть принятой в Версале. Императрица и слышать не хочет об этой назойливой «кузине». А великая княгиня, имея ограниченный доход, не может удовлетворить запросы своей матушки. В 1759 году Иоганна фактически разорилась. По ее словам, дочь высылает ей «несколько фунтиков чая да ревеня». И на самом деле Екатерине хочется забыть и прошлое, и свою семью. Она – удивительный пример добровольного отказа от своих исконных корней. Всякий взрослый человек в большей или меньшей степени питается свежими силами, черпая их в своем детстве, он связан тысячью чувствительных струн со скрытой силой родной земли. Она – нет. Раз и навсегда она решила, что ее место – в России. Природе этого человека напрочь чуждо чувство сомнения. Она терпеть не может возврат к прошлому, угрызения, колебания, увертки. С самых юных лет она живет для борьбы, для побед. И теперь она надеется, что царице придется принимать решение и она отступит перед столь поразительным отказом. Не без опасений вручила она письмо Александру Шувалову с просьбой немедленно передать его Ее величеству. Он обещает выполнить просьбу и, вдруг смягчившись, говорит, «подмигнув глазом», что заказанные ею кареты поданы. Екатерина, торжествуя, выходит из дворца и в приемной видит великого князя и Елизавету Воронцову, играющих в карты. «Увидев меня, он встал, чего он никогда не делал, и она тоже. Я ответила глубоким реверансом и пошла своим путем».45
В театре она демонстративно держится прямо, и взор ее ясен под сотней лукавых взглядов, обращенных на ее ложу. Императрица не пришла. «Думаю, что ей помешало мое письмо», – замечает с удовольствием Екатерина. По ее мнению, письмо не останется без ответа. Но дни проходят, а царица молчит и не показывается. Полное безразличие. Да передал ли ей послание Александр Шувалов? Екатерина теряется в догадках, почему императрица так сурова по отношению к ней, больших грехов на совести не имеющей, и так снисходительна к Петру, напоказ выставляющему свое низкопробное пруссачество. Наверно, потому, что она – невестка, посторонняя, а Елизавета не любит молодых женщин. И еще потому, что Ее величество угадывает в ней волевой характер, а великого князя считает дурачком. Начался пост. Просчитывая каждый свой шаг, Екатерина решает ежедневно подолгу и прилюдно молиться в церкви, «чтобы все видели мою привязанность к православной вере».46Напрасный труд. Императрица по-прежнему не желает ее видеть. Больше того, на третью неделю поста по приказу царицы из числа свиты великой княгини неожиданно исключают верную ей госпожу Владиславову. От отчаяния и гнева Екатерина рыдает и объявляет, что тот, кто сменит госпожу Владиславову, «встретит враждебное отношение и даже побои»; в конце концов великая княгиня заявляет заплаканным своим служанкам, что она больна, и ложится в постель. Александр Шувалов вызывает врачей, все они один за другим щупают пульс, находят его слабым и предлагают свое лечение. Она их выгоняет и требует священника. Но не первого попавшегося, а того, кто исповедует императрицу. Оказывается, отец Дубянский – дядюшка одной из горничных Екатерины. Приглашая его к изголовью, она рассчитывает получить вкрадчивого посредника между ней и грозной Елизаветой. И она не ошибается. Выслушав ее исповедь, старый поп, оказавшийся «умнее, чем полагали», полностью одобряет ее, осуждает злобность врагов ее и предлагает ей постоянно кричать во всеуслышание из своей спальни, что она хочет вернуться в Германию, ибо, как он считает, Ее величество ни за что не согласится отпустить ее. И он заверяет Екатерину, что немедленно пойдет к царице и будет убеждать ее принять несчастное дитя. Слово свое он сдержал. И вот Александр Шувалов объявляет Екатерине, что императрица назначает ей аудиенцию «в следующую ночь». Дело в том, что Елизавета все чаще дремлет днем и оживает, когда остальные спят.
13 апреля 1759 года в десять часов вечера Екатерина встает с постели, одевается, ее причесывают, и она готовится к бою. Нервы ее напряжены до предела. Александр Шувалов обещал прийти за ней в полночь. Она ждет. Никого. Чтобы успокоиться, она говорит себе: «Счастье и несчастье – в сердце каждого, если чувствуешь несчастье, стань выше его и сделай так, чтобы счастье твое не зависело ни от каких событий».47Несмотря на такие мужественные размышления, она так утомлена, так взволнованна, что садится на канапе и засыпает. Около половины второго ее будят. Александр Шувалов проводит ее в апартаменты императрицы, но сам не уходит. Там же находится великий князь. Получается, что это не разговор с глазу на глаз, как надеялась Екатерина, а явка на суд, где все судьи против нее. За время ее мнимой болезни муж ни разу не зашел к ней. Случайно ей стало известно, что в то же утро он поклялся Елизавете Воронцовой, что женится на ней, как только овдовеет. «Оба очень радовались моей болезни».
Ее величество принимает обвиняемую в огромном холодном зале, плохо освещенном редкими канделябрами. Между двух окон поблескивают золотые тазики, где императрица совершает свой туалет. В одном из тазиков Екатерина видит стопку бумаг. Не ее ли это письма Апраксину и Бестужеву? Они! Вещественные доказательства на суде. Она в ловушке. За широкими ширмами, стоящими у стены, слышится дыхание, угадывается чье-то присутствие. Позже она узнает, что фаворит Елизаветы Иван Шувалов и двоюродный брат его граф Петр прятались там, чтобы слышать ее показания. Публика на местах. Пьесу можно начинать. Инстинктивно Екатерина выбирает тактику излияния слабой женщины с разбитыми нервами. Перед ней сидит императрица, огромная, с толстым слоем краски на лице, с высокой грудью и широкими бедрами, с холодным взглядом. Екатерина падает на колени у ног этой статуи осуждения и начинает свою речь: она выбилась из сил, никто ее не любит, пусть ее отпустят на родину! Императрица потрясена, у нее слезливый нрав, украдкой она утирает слезы и просит Екатерину встать. Та отказывается.
«– Как могу я вас отпустить? – говорит императрица. – Вспомните, ведь у вас есть дети!
– Мои дети в ваших руках, и лучше им нигде не будет, – отвечает Екатерина по-прежнему на коленях. – Надеюсь, что вы их не покинете!
– Но что сказать народу о таком возвращении?
– Ваше величество скажет то, что сочтет нужным, а именно почему я навлекла на себя вашу немилость и ненависть великого князя.
– На что вы будете жить у родителей?.. Мать – в бегах; ей пришлось покинуть дом и уехать в Париж!
– Я знаю, – вздыхает Екатерина. – Ей вменили в вину преданность интересам России, и король Пруссии ее изгнал!»48
Так Иоганна, а следовательно, и дочь ее предстают как жертвы борцов за русские интересы. Елизавета, не ожидавшая такого объяснения, раздумывает, смягчается, протягивает руку женщине, распростертой на полу в красивом платье, заставляет ее встать и тихо говорит:
– Бог свидетель, как я плакала, когда, по приезде в Россию, вы были смертельно больны, и, если бы я вас не полюбила, я не оставила бы вас здесь.
И пока Екатерина рассыпается в благодарностях за прошлые благодеяния, так подчеркивающие нынешнюю опалу, императрица подходит вплотную к ней и говорит шепотом:
– Вы чересчур горды. Вспомните, как в Летнем дворце я подошла однажды к вам и спросила, не болит ли у вас шея, ибо увидела, что вы еле склоняете голову, а вы отделывались легким поклоном из-за гордыни.
Екатерина возражает, говорит о своей преданности, восхищении, но царица прерывает ее:
– Вы воображаете, что умнее вас никого нет!
– Если бы я так думала, – со стоном говорит Екатерина, – мое нынешнее положение и сама эта беседа – лучшее доказательство, меня опровергающее, ибо по глупости своей я не поняла, что вы изволили мне сказать четыре года тому назад!
Разочарованный тем, как развертывается беседа, где раненое самолюбие берет верх над политическими соображениями, великий князь начинает шептаться в углу с Александром Шуваловым. Вдруг, возвысив голос, он заявляет:
– Она ужасно злая и дико упрямая!
– Если вы говорите обо мне, – восклицает Екатерина, – я рада, что могу сказать в присутствии Ее величества, что я действительно зла на тех, кто советует вам совершать несправедливости, и стала упряма с тех пор, как убедилась, что мои поблажки привели лишь к враждебности с вашей стороны!
С каждой минутой уверенность в себе у нее возрастает. Может быть, все обойдется банальным внушением, ограничится небольшим столкновением между теткой и племянницей? Во всяком случае, императрица, по-видимому, забыла главную претензию – измену. Она ходит по залу взад и вперед, шурша большим своим платьем. И вдруг – удар в лоб. После стычек – решающий штурм.
– Вы постоянно вмешиваетесь в дела, которые вас не касаются, – говорит царица, сверля Екатерину испепеляющим взглядом. – Во времена императрицы Анны я никогда не решилась бы на такое. Как вы смели, например, писать приказания маршалу Апраксину?
Екатерина резко возражает:
– Я? Мне и в голову такое не приходило.
– Как вы смеете отрицать? Вон в тазу ваши письма!
Она показывает бумаги, лежащие в золотом тазике, и добавляет:
– Вам было запрещено писать.
– Я действительно нарушила запрет и прошу у вас прощения, – отвечает не смущаясь Екатерина. – Но раз мои письма здесь, эти три письма могут доказать Вашему величеству, что я никогда не писала приказаний ему (Апраксину); в одном я сообщала, что говорят о его поведении… А два других письма – это поздравление с рождением его сына и новогодние пожелания.
– Бестужев говорит, что было много других.
Екатерина выдерживает взгляд императрицы и спокойно отвечает:
– Если Бестужев говорит так, он лжет.
– Ну что ж! – кричит Елизавета. – Раз он лжет о вас, я прикажу пытать его!
Екатерина не дрогнула. Такая грубая угроза могла вызвать только улыбку. Теперь она уверена, что против нее нет доказательств, одни глупости. Выпустив из себя гнев, императрица постепенно успокаивается. Этим моментом пользуется великий князь, осыпав свою супругу неуклюжими проклятиями. Догадываясь, что она вот-вот выиграет схватку, он хочет вернуть удачу. «Было ясно как день, – напишет Екатерина, – что он хотел отделаться от меня, чтобы заменить меня, если удастся, очередной любовницей». Оглушенная криками племянника, императрица не скрывает своей усталости. В этом семейном споре, когда муж размахивает руками и вопит, а жена молчит, сохраняя достоинство, она явно на стороне жены. Она подходит к Екатерине и, многозначительно взглянув на племянника, тихо говорит:
– Я многое могла бы сказать вам, но не хочу подливать масла в огонь, вы и так в ссоре!
Это свидетельство доверия после трудного боя внушает Екатерине чувство победы. «Я вся размягчилась…» – пишет она. И шепчет на ухо императрице:
– Я тоже не могу говорить, хотя очень хотела бы открыть вам сердце и душу.
И вновь глаза императрицы увлажнились. Чтобы скрыть волнение, она вместе с Александром Шуваловым провожает до двери Екатерину и великого князя. Время – три часа утра. Измученная, но радостная Екатерина велит горничным раздеть ее, но в дверь стучит Александр Шувалов. Он пришел по поручению императрицы передать великой княгине «ее поздравления», просьбу не огорчаться и обещание иметь еще одну беседу с ней без свидетелей. В эту ночь Екатерина засыпает как в раю. Утром ей передают слова, сказанные Ее величеством одному из придворных: «Она (великая княгиня) любит правду и справедливость; это очень умная женщина, а мой племянник – скотина».49
Хоть ей и лестны эти слова, Екатерина ждет по-прежнему «еще одну беседу», как обещала Елизавета. Императрица ленива и непостоянна, может быть, она уже передумала? Во всяком случае, Петр по-прежнему ведет себя нагло, а Воронцова так уверена, что он женится на ней, что принимает людей в великокняжеских покоях, как если бы она была его законной супругой. Опасаясь, что со временем ее победа в ночной баталии потеряет свое значение, Екатерина вновь заговаривает об отъезде. И на этот раз ее уловка удается. Один из ее злейших врагов и союзник великого князя, вице-канцлер граф Михаил Воронцов, умоляет ее со слезами на глазах и громко всхлипывая (у него «больной зоб») отказаться от плана, который так огорчает императрицу! Но она не отступает. Говорит, что детей от нее скрывают. Повторяет, что делается все, чтобы она не хотела здесь оставаться. Через несколько дней ей докладывают, что ей разрешено в тот же день, в три часа пополудни, повидать сына и дочь, а после этого ее примет Ее величество.
Она приходит точно в назначенное время и видит двух совершенно чужих ей детей, недоуменно глядящих на нее: Павлу пять лет, Анне – всего несколько месяцев. Екатерина играет с ними в окружении гувернанток и кормилиц, с неодобрением наблюдающих эту сцену. Она действительно не так уж и взволнованна. Она родила этих двух детей для кого-то другого. А сейчас мирится с чувством абстрактного материнства и больше думает о предстоящей встрече с императрицей, чем о славных мордашках играющих с ней детишек. Ей почти что не терпится покинуть их и встретить ту, от кого зависит ее судьба. Наконец Александр Шувалов объявляет, что императрица ждет ее. Екатерина быстро входит. Дверь открывается и закрывается за нею. Они одни. В зале никаких ширм, где мог бы скрываться свидетель. Сразу царица ставит условие: «Требую, чтобы вы честно отвечали на все мои вопросы, о чем бы я ни спросила». Екатерина клянется «открыть ей душу без каких-либо оговорок». Вновь речь идет об Апраксине, об измене Бестужева, о дурном поведении великого князя… По-видимому, хотя Екатерина об этом умолчала в своих «Мемуарах», царица хочет побольше узнать о любовной связи племянницы с Сергеем Салтыковым и Станиславом Понятовским, об охлаждении ее отношений с Петром, о подлинном происхождении Павла и Анны.50
Как бы там ни было, после этого объяснения за закрытыми дверями между двумя женщинами устанавливается некий «модус вивенди». Почетный и теплый мир заключен путем уступок, отречения и слежки. Екатерина вновь появляется при дворе и больше не говорит об отъезде из России. «Императрица очень хорошо приняла ее и оказала больше почета, чем обычно», – пишет маркиз де Л'Oпиталь. Екатерина получила разрешение видеть своих детей один раз в неделю, и этого она даже не ожидала. Они живут и воспитываются в Петергофе, а она живет во дворце в Ораниенбауме, в двадцати верстах от детей. Политические волнения больше ее не интересуют. К тому же дело Бестужева спущено на тормозах. Смертный приговор против канцлера-изменника отменен. Его просто сослали в родовое имение. Подобная же участь постигла и его «сообщников»: Бернарди, Елагина и Ададурова. И наконец, Станислав Понятовский выслан из России. Екатерина встретила этот удар с горестным спокойствием. Она уже так давно была к этому готова! Но в апреле 1759 года, через несколько недель после отъезда ее любовника, умерла дочь, рожденная от него, маленькая принцесса Анна. И от этой внезапной утраты потоки слез прорвали плотину. Хорошо еще, что малышка умирала вдали от нее! А то ее бы и обвинили в том, что не сумела сберечь! А через месяц в Париже умрет ее мать. Французы тут же опечатали ее переписку. Екатерина опасается, как бы некоторые из писем, отправленных ею Иоганне, не попали бы в Россию, в руки к царице. Но герцог Шуазёль отлично сделал все, что нужно. Компрометирующие документы сожжены. Мебель попала в руки кредиторов «графини Ольденбургской», и они грозятся продать ее с молотка. Нехотя императрица соглашается заплатить кредиторам несколько сотен тысяч франков, чтобы замять скандал. Екатерина вздыхает с облегчением, но испытывает огромную пустоту вокруг. Даже в политическом плане она изолирована. Пока Бестужев руководил делами в империи, она знала, что он поддержит ее до конца. Теперь же, когда он потерпел поражение, она может рассчитывать только на себя в ежедневной борьбе за престол. Это ее не страшит. Главный ее козырь, как она считает, – непопулярность великого князя. Чем больше он будет удивлять двор своими фантазиями, тем больше у нее шансов взять верх над ним. С императрицей все ясно. Она умрет. Престолонаследие фактически открыто. Екатерине тридцать лет. У нее волчий аппетит на власть и на любовь. Порой ей кажется, что жизнь ее только начинается.