Центром, где некогда, в древние времена, родилась первая цивилизация людей-земледельцев, был Ближний Восток. Ещё в V тысячелетии до нашей эры здесь выросли первые города и храмы, родилась письменность, а затем появились ремёсла, торговля и искусства. 

Вместе с переселенцами и торговцами достижения древней цивилизации распространялись на запад и восток, в Европу, в Индию – и дальше, туда, куда уплывали парусные корабли и доходили караванные тропы. На север от древнего центра цивилизации располагалась Великая Степь, а на юге простирались бескрайние пустыни Аравии и Сахары – впрочем, в те времена Сахара не была столь безжизненной, как теперь; там было много поросших камышом озер, и в сезон дождей обширные низины зеленели свежей травой. 

На юге, за Сахарой, располагалась саванна, где росла трава в рост человека, и кое-где встречались островки лесов; эти острова становились всё более частыми и густыми и, наконец, сливались в зеленую стену непроходимых, переплетенных лианами джунглей. Джунгли были особым миром, где могли выжить лишь люди леса – малорослые пигмеи, умевшие пробираться во влажных зарослях и ловить сетями мелких зверей.

В саванне севернее лесов жили чернокожие негры, мужественные охотники, с луком и отравленными стрелами подстерегавшие быков, жирафов и слонов; яд не сразу убивал этих гигантов и охотникам приходилось целыми днями преследовать раненого зверя, увертываясь от его рогов или бивней. На востоке и на юге от огромной области джунглей тоже лежала саванна; здесь жили бушмены, отличавшиеся от негров меньшим ростом и более светлой кожей. 

В средние века, когда эти края стали посещать арабские торговцы, они были немало удивлены щелкающим, похожим на щебетание птиц, языком бушменов и необычно толстыми ягодицами бушменских женщин – это считалось у туземцев признаком красоты. Жизнь африканских охотников текла своим чередом, пока на Ближнем Востоке не родилась новая цивилизация земледельцев и скотоводов. 

Ощущая нехватку пастбищ, скотоводческие племена Аравии в VI тысячелетии прошли через Суэцкий перешеек в Африку и вскоре расселились на просторах Сахары вплоть до Океана. Огромные стада беспощадно вытаптывали растительность; климат становился всё более жарким, и Сахара постепенно превращалась в пустыню. 

В конце II тысячелетия до Африки докатилась волна нашествия, выплеснувшегося из Великой Степи; "народы моря", овладев Балканами, пересели с колесниц на корабли и высадились на берегу Ливии; здесь они снова взошли на большие, запряжённые четвёрками коней колесницы и устремились в глубь материка. 

Эти племена колесничных воинов назывались гарамантами; они покорили пастухов Сахары и дали начало новому народу – берберам, которые и сейчас населяют Великую Пустыню. "Народы моря" нападали и на Египет, но были отброшены могущественными фараонами Нового Царства; Египет тогда находился в зените славы, и победоносные армии фараонов совершали походы далеко на юг по долине Нила. Ещё в XV веке египетские отряды прошли через ущелья, пробитые великой рекой в безжизненных, окруженных пустыней горах и завоевали Нубию – страну чернокожих людей на границе саванны. Здесь были построены крепости и храмы, и местные писцы научились передавать слова своего языка с помощью египетских иероглифов – так родилась первая цивилизация Чёрной Африки. В XI веке в Египте начались смуты, и Нубия стала независимой; здесь появились свои божественные фараоны, которые строили пирамиды и совершали походы в Египет. Нубийские отряды проникали по саванне на запад, захватывали рабов и подчиняли племена негров, которые не могли сопротивляться железным мечам нубийцев. Покорённые народы заимствовали у завоевателей секреты плавки железа и выращивания зерновых – но, поскольку пшеница плохо росла в саванне, негры одомашнили местные злаки, сорго и просо. На рубеже нашей эры племена саванны научились выращивать ямс – клубнеплодное растение, похожее на картофель. 

Ямс мог расти на вырубках среди джунглей, и это открытие положило начало освоению тропического леса: земледельцы с железными топорами вырубали деревья на небольшом участке, потом сжигали высохшие стволы и, вырыв среди пней лунки, садили ямс. Расчищенный участок плодоносил лишь два-три года, потом деревня перебиралась на новое место, а вырубка быстро зарастала влажным лесом. Так же, как в лесах Азии и Европы, переложная система земледелия требовала объединения всех сил деревни, поэтому крестьяне жили сплочёнными родовыми общинами: вместе валили лес, вместе обрабатывали землю мотыгами и убирали урожай. 

В течение первого тысячелетия нашей эры племена земледельцев-банту широко расселились в тропических лесах, и некоторые из них вышли на южную окраину джунглей, в саванны на берегу Замбези; охотники-бушмены были оттеснены в пустыню Калахари. В IV веке на могущественное Нубийское царство неожиданно обрушилось нашествие с востока, со стороны Эфиопского нагорья. Нагорье было удивительной горной страной, расположенной на высоте в 2000 метров над уровнем моря и обрывавшейся в сторону прибрежных равнин отвесными каменными стенами. Здесь были мягкий климат и плодородные почвы, издавна привлекавшие переселенцев с другого берега Красного моря – из Аравии. Переселенцы, прибывшие в I веке нашей эры, основали на плоскогорье город Аксум и принесли с собой культуру Востока – письменность, искусство строительства плотин и каменных зданий. Неподалёку от Аксума располагался порт Адулис, где останавливались направлявшиеся в Индию корабли александрийских греков. Эфиопские купцы участвовали в морской торговле, продавали грекам слоновую кость, благовония, рабов и вместе с ними плавали в Индию. В 330 году аксумский царь Эзана услышал от купцов, что римский император Константин принял христианство, и решил последовать примеру своего могущественного соседа. Эзана создал сильное войско, совершил много походов, и "силою бога Христа" покорил Нубию. Если верить легендам, то часть нубийцев отступила по саванне на запад, где они, подчинив местных жителей, основали новые города-государства. Аксум оставался могущественным государством до VII века, когда волна арабского нашествия затопила всю Северную Африку и достигла границ Нубии. 

Эфиопия оказалась отрезанной от остального христианского мира, и ей пришлось в одиночку сражаться с многочисленными мусульманскими народами. Порт Адулис был разрушен, эфиопы были оттеснены от моря и отступили на нагорье, связь с внешним миром прервалась; наступило время упадка, когда были забыты многие ремёсла – в том числе и искусство строительства каменных зданий. Иноземцы со всех сторон обступили нагорье и не раз пытались овладеть этой огромной природной крепостью – но Эфиопия выстояла и сохранила свою независимость и свою веру. Символом несгибаемости и величия христианского духа стали церкви Лалибэлы, вытесанные из цельной скалы тысячами безымянных строителей – удивительный памятник архитектуры, созданный в XIII веке, в самое тяжёлое время борьбы с врагами. Церковь оберегала наследие древней культуры, в церквях и монастырях хранились и переписывались древние святые книги – и среди них были и такие, которые были утеряны в "большом мире" и уцелели только в Эфиопии. До христианской Европы доходили смутные слухи о православном царстве где-то на юге, и в XII веке римский папа послал приветствие "Иоанну, славному и великому царю индийцев". 

Неизвестно, достигло ли это послание цели – достоверные сведения о посещении Эфиопии европейцами относятся лишь к XV веку, а до этого времени история Эфиопии известна лишь по скупым отрывкам монастырских хроник. Эфиопия была отрезана от моря мусульманскими городами-государствами на побережье Восточной Африки. Эти города были рассыпаны по берегу океана вплоть до устья реки Замбези; они были основаны арабскими торговцами, приплывавшими в Африку за золотом и рабами и постепенно обосновавшимися на побережье. Торговцы не заходили в глубь экваториальных областей, где жили негры-"зинджи"; они покупали рабов у местных вождей в обмен на мечи, копья, ткани и стеклянные бусы. Чтобы захватить рабов для обмена на эти "дары цивилизации", негры вели между собой постоянные войны; при этом особой воинственностью отличались племена скотоводов, пришедшие некогда с севера и покорившие местных земледельцев-банту. Когда-то эти жестокие завоеватели были всадниками, гарцевавшими на лошадях – но их лошади не смогли выжить в тропиках из-за разносившей губительную инфекцию мухи цеце; тогда они пересели на низкорослых быстрых быков: они седлали и взнуздывали их, как лошадей, и сражались на них в бою.

 У потомков завоевателей были суровые обычаи: молодые мужчины не могли жениться до 30 лет и составляли касту воинов, они обычно ходили нагими, украшали себя перьями и раскрашивали лица; их оружием были длинные копья с широким железным наконечником и большие щиты из бычьей кожи. Вожди этих племён почитались, как боги, и на их могилах устраивались массовые жертвоприношения – но в то же время с наступлением старости их принуждали к самоубийству: считалось, что здоровье бога-вождя олицетворяет жизненную силу всего племени и, чтобы эта сила не угасла, на смену одряхлевшему "богу" должен прийти молодой и крепкий. 

Дворец вождя, по описанию путешественников XIX века, был огромной хижиной из соломы и тростника; при приёме послов вокруг вождя стояли сотни его жён и лежали большие и маленькие священные барабаны – символы царской власти. На пирах ели жареное мясо и пили банановое вино – интересно, что пищу большей части народа составлял не хлеб, а бананы. Бананы, гвоздичное дерево, лодки с балансирами и дома на сваях были позаимствованы жителями материка у жителей таинственного южного острова Мадагаскар. Этот огромный остров населяли не негры, а люди с бронзовой кожей, прибывшие некогда с востока на тысячах больших парусных каноэ, снабжённых двусторонними балансирами. Это были индонезийцы, жители Явы и Суматры, пересёкшие океан благодаря муссону, дующему зимой с северо-востока на юго-запад. Индонезийцы заселили безлюдный остров, где росли тропические леса и обитали диковинные животные – большие лемуры, гиппопотамы и огромные птицы высотой в три метра и весом в полтонны – страусы-эпиорнисы. Эпиорнисы были вскоре истреблены колонистами, охотившимися за их яйцами, каждое из которых весило полпуда – такой яичницы было достаточно, чтобы накормить 70 человек! Однако легенда о гигантских птицах, обитающих на юге, сохранилась в арабских сказках о Синдбаде-мореходе и в книге Марко Поло – эту птицу называли Рух и говорили, что она может поднять в когтях слона. Мадагаскар, или "Лунный остров", был южным пределом известного мусульманам мира, и Южная Африка оставалась областью, неведомой для арабов – но зато они были хорошо знакомы с Западной Африкой, со странами южнее Сахары. 

Эти страны назывались в арабских рукописях "Биляд ас-Судан" – "Земля чёрных", или "Сахель" – "Берег": Сахара представлялась арабам огромным песчаным морем, и народы, жившие южнее пустыни, были для них обитателями противоположного "берега". Ещё в глубокой древности через пески западной Сахары существовала дорога, шедшая от колодца к колодцу – позже её назвали "дорогой колесниц", потому что в этих местах на скалах находили многочисленные изображения колесниц. Переход через пустыню длился месяц, и не каждый караван добирался до того берега – случалось, что знойный ветер "сирокко" погребал под песком десятки верблюдов и погонщиков. Однако караванщики не зря рисковали жизнью: в долине протекавшей по саванне реки Нигер имелись богатейшие россыпи золота, и не знавшие его истинной ценности негры меняли золотой песок на равное количество соли. Правда, торговцам приходилось отдавать часть золота жившим в Сахаре берберам; берберы были воинственным и суровым народом пустыни, напоминавшим своим характером народы азиатской Великой Степи; племена берберов постоянно сражались между собой и совершали набеги на "Землю черных". Иногда они объединялись и волной обрушивались на земледельческие народы саванны, подчиняли их и создавали государства, в которых завоеватели были правителями и воинами, а покорённые негры – данниками и рабами. Одним из таких царств, существовавшим в X-XI веках, была Гана; правитель Ганы мог выставить армию в 200 тысяч человек, всадников и пехотинцев. 

В этом государстве были города с домами из камня, в которых жили мусульманские купцы, и деревни с крытыми соломой глинобитными хижинами – жилищами негров. В 1076 году столица Ганы была разрушена берберами-альморавидами, сторонниками призывавшего к очищению ислама имама Ибн Ясина. Так же, как во времена Мухаммеда, фанатичные кочевники пустыни объединились под знаменем истинной веры и обрушились на окружающие страны; они завоевали не только Гану, но и Марокко, а также половину Испании. Всюду, куда ни приходили альморавиды, они отменяли "несправедливые" налоги, выливали на землю вино и ломали музыкальные инструменты: по их мнению, "истинно верующие" должны были лишь молиться и сражаться за веру. После долгих войн и смут на месте Ганы образовалось государство Мали, правители которого имели чёрную кожу, но исповедовали ислам; к этому времени завоеватели-берберы смешались с неграми, приняли их язык и превратились в местную аристократию, владевшую тысячами рабов. Так же, как в Гане, в Мали были мусульманские города и мечети, и огромные караваны уходили каждый месяц на север с золотом, слоновой костью и чернокожими рабынями.

 В XV веке царство Мали сменило государство Сонгай, правитель которого аския Мухаммед разделил свою страну на провинции и ввёл налоги по мусульманскому образцу. Царство Сонгай был могущественной средневековой державой – но в других странах света уже давно наступило новое время, время пороха, мушкетов и пушек. В 1589 году по караванному пути через Сахару неожиданно прорвалась армия марокканского султана ал-Мансура. При переходе через пустыню погибло больше половины солдат и до берегов Нигера дошло лишь около тысячи марокканцев – но у них были наводившие ужас на противника мушкеты. 

Сонгайская армия разбежалась после первого залпа марокканцев. "С этого времени всё изменилось, – говорит историк того времени. – Безопасность уступила место опасности, богатство – бедности. Спокойствие открыло дорогу несчастью, бедствию и насилию". Столица Сонгай была разграблена и разрушена так же, как были разграблены и разрушены людьми с мушкетами города на восточном побережье. 

Эти люди приплыли из Европы на больших парусных кораблях, на палубах которых стояли пушки – и грохот их выстрелов символизировал начало новой эпохи.